Григорий Ярцев - Родословные [СИ]
– Когда нам выступать? – всматриваясь в невозмутимое лицо Виктора, спросил он.
– Позже, намного позже. Строительство места заточения, тюрьмы, – уточнил Виктор, – еще в процессе. Даже при самых оптимистичных прогнозах все работы будут завершены через сорок пять лет, возможно больше.
– Так долго? – изумился Главнокомандующий и тут же понял, что мира между Бессмертными и серафимами он действительно не увидит.
– Это зависит и от того как вы будете растить эту особь, – Виктор с презрением кивнул на заточенного в клетке зверя. – Только ему будет под силу уничтожить Предка, – заверил Виктор.
Брань и оскорбления взрывались в голове Гавриила. Его душила мысль о том, с какой легкостью Виктору удалось провести его, и не удивительно – Гавриил слепо доверился ему. Виктор ведь не знал, что находилось внутри капсулы. Или все же знал и соврал Гавриилу? Он окончательно запутался, но в одном был уверен наверняка – пощады не будет.
– Но в наших летописях, хрониках в них нет никаких упоминаний об угрозе Предков, – заметил Главнокомандующий.
– Разумеется, – холодно ответил Виктор. – Об их существовании и потенциальной угрозе знает лишь Круг Хранителей а, как тебе известно, ни один из нас не стал Отступником.
– Если взращивание смилодона лежит на наших плечах, то позволь спросить, зачем нужна была кровь?
– Это моя кровь, – наконец честно признался Виктор. – И сейчас она уже течет в его венах, через все жизненно важные органы, через его мозг. Так я смогу контролировать и сдерживать его от неутолимого желания растерзать и сожрать вас, а еще она поможет зверю выдержать все необходимые процедуры.
– Процедуры?
– Вы подвергнете его пыткам. Очень важно чтобы каждая клетка его тела стала закаленной в битве. Нужно лишить его чувства боли и страха перед этой самой болью.
В глазах Главнокомандующего впервые мелькнул страх, но в словах Виктора он нисколько не сомневался, и потому, добавил:
– Когда все закончится, я бы хотел, – Главнокомандующий кивнул головой на ребенка так, что тот не заметил, он глядел, как капли крови падая с его лица, разбивались о черный пол, – чтобы мальчик и все, кто попадут в Орден к тому времени, ни в чем не нуждались.
– Ну, разумеется, – покорно склонив голову, процедил Виктор и, на лице его воцарилась едва различимая ухмылка, истинный смысл которой понимал только он один – он убьет их, после того как они исполнят желаемое.
– Что же, раз так, я готов! – он подхватил меч и направил его рукоятью к Виктору, тот немедля даже не выхватив клинок из его рук, вонзил его в старика. Он умер, согнувшись над лезвием собственного меча, коснувшись его головой.
Виктор без труда вынул меч, предварительно повернув его внутри уже остывавшего тела, вытер его лезвие от крови об балахон старца, а затем всучил в руки мальчика плотную окровавленную ткань и жестом велел накрыть клетку с все еще метавшимся внутри ее зверем. Мальчик повиновался, и мгновение спустя все вновь затянуло темной пеленой, за которой незамедлительно последовала пронзающая и пробирающая до костей боль. Именно ее зверь испытывал на протяжении почти всего времени, проведенном в сознании. Его истязали, электрошоком, били копьями, плетью, чем-то тяжелым, обливали холодной, почти ледяной водой вместе с кусками еще не успевшего растаять льда, жгли тело раскаленным металлом, копченый запах своей шерсти и горелой, поджаренной кожи смилодон пронес в памяти через многие года.
И вот, наконец, сознание вернулось, а вместе с ним появилось и зрение. Напротив, через решетку, прутья которой поблескивали даже в темноте, лицо – худощавое, вытянутое, острый горбатый нос и глаза, искрящиеся какой-то неоправданной злобой, а от правого глаза, вниз по шее струились три отвратительных шрама, полученных в глубоком детстве. "Главнокомандующий" – узнал Гавриил, но уже не ребенок, не мальчик, а злобный садист, готовый с легкостью убить Гавриила тогда, в порту. Просто за то, кем он стал. "Убью, – закипал Гавриил прежде совершенно чуждой ему злобой. – Всех убью".
Массивная клетка двинулась, Гавриил видел куда: ее волокли и толкали к частному самолету где-то в глуши шесть человек в коричневых балахонах, сталь под их одеяниями то и дело звенела.
Гавриил был здесь, совсем недавно. Узнал место, окутанное и сокрытое бесконечными лесами, где-то в глуши. Узнал частый самолет, тот самый, где были зверски убиты Хранители. Мысли о вероломном предательстве Виктора с новой силой лихорадочно забились в голове Гавриила.
Главнокомандующий шел рядом, обхватив прут клетки, точно поводок, он наблюдал за смилодоном, а иногда, кончиками пальцев почесывал зверя за отрезанной частью уха. Зверь уже не испытывал чувства ненависти к своему истязателю. Сейчас он был сосредоточен лишь на одном – открывшейся двери самолета, а следом и провалившимися вниз прутьями сдерживающей его клетки. Смилодон ринулся вперед, прямо в открытую дверцу самолета, от его толчка клетку по инерции откатило назад, а сам зверь, уже набрав скорость, лихо нырнул внутрь салона Джет Сета.
Скрежет выступающих когтей моментально выдал его присутствие. В пассажирском отделении трое мужчин и одна женщина, расслаблено восседая на просторных креслах, едва успели среагировать на неожиданное появление разъяренного зверя. В их абсолютно черных без белка глазах Гавриил увидел трепещущую панику увиденного. Подобного они не ожидали.
"Хранители" – понял Гавриил и с ужасом понимал, что их ждет.
Смилодон слышал запах, выдавший их секундный страх, а Гавриил почувствовал как каждая мышца в теле зверя содрогнулась в приятном ознобе – предвкушении момента, момента дикой, неотвратимой, наступившей охоты. Сейчас Гавриил чувствовал то, чего не ощущал никогда прежде, будто многосильный двигатель, захлебываясь собственной мощью, урчал внутри него. Приливающая к вискам кровь стучала, и каждый стук словно кричал ему: "Убей! Убей! Убей! Убей!". Зверя готовили к этому моменту всю жизнь и вот, он грозно стоит в дверном проеме, сверлит растерянных хранителей налитыми кровью глазами и будто оттягивает мгновение жажды, она вот-вот целиком захлестнет его. Огромные когти впились в пол, проделав дыры в металле, смилодон хищно опустил голову, оскалился и рванул вперед, глаза окутало красной пеленой, будто зверь пребывал в состоянии исступления. Гавриил чувствовал, как зверь своими клыками вгрызается в прохладное тело Хранителя, еще и еще, как ломаясь, хрустят кости под натиском его массивных челюстей, а спустя секунду Гавриил осознал, что нить воспоминания оборвалась. Он чувствует свои зубы, вгрызающиеся в плоть зверя, слышит хруст его ломающихся костей, чувствует его кровь, обильно стекавшую с подбородка на шею. Чувствует свои вены, вздувшиеся и пульсирующие сильнее прежнего по всему телу.
Зверь все еще боролся, не сдавался, но сознание его притупилось, оттого и Гавриил не мог увидеть бойню, что устроила тварь в самолете. Тогда он схватился за нижнюю и верхнюю челюсти зверя, они были велики, обхватить их не удалось, но цепко вцепиться все-таки получилось. Клыки зверя, растопыренные в разные стороны, резали ладони Гавриила, но это его не останавливало. Боли нет, только понимание незначительного ущерба. Гавриил резко дернул челюсти смилодона в разные стороны и прозвучал обрывистый треск – зверю вывихнуло нижнюю челюсть, но зверь все еще неустанно старался вырваться, даже теперь с хаотично болтавшейся нижней частью морды. Верхнюю челюсть Гавриил не отпускал, и свободной рукой упершись в его шею, тянул голову зверя на себя: треск… треск… визг и хруст – сломал.
Только что бурлящее невиданной жизненной силой тело огромного зверя в уже безжизненном расслаблении растянулось на белоснежном, изрядно истерзанным борьбой снегом. Гавриил сжимал в руках грубую шерсть смилодона, в нем закипала невиданная злоба и ярость, видимо, каким-то образом перенятая от поверженного чудовища. Гавриил поднялся над его уже бездыханном телом и с горечью в глазах осознал – он собственноручно прервал нить целого вида.
Он поднялся, ловко выхватил и подхватил стик из снега. Теплая, почти горячая кровь смилодона, стекающая со рта по подбородку и вниз, каким-то образом еще не охладела, даже при таких низких температурах. Гавриил спешно оглянулся, пытаясь хоть как-то сориентироваться, но вокруг была лишь белоснежная гладь, изредка прерывавшаяся ледяными глыбами, торчавшими из-под земли точно острые клыки огромного хищника и черное пятно – ИССИ, стоявшая, как ни в чем не бывало.
– Было занимательно, – признался ему синтезированный голос ИССИ, когда Гавриил оказался достаточно близко.
– А помочь не могла? – скривившись лицом от странной похвалы, полюбопытствовал Гавриил.
– Нет, – равнодушно ответила та. – Мне нравится наблюдать, как дерутся самцы.
Лицо Гавриила скривилось сильнее, и он не нашел чем возразить.
